Этот рассказ, возможно, кому-то не понравится, живы многие люди, лично знавшие «героя» повествования, однако я хочу его написать, нужно высказаться, и себя обелять не стану — ровно год я подвергался обидам и унижениям, но боялся противостоять обидчику. В рассказе используется нецензурная лексика, но — из песни слова не выкинешь..
Для меня жизнь и судьба этого человека стала одним из уроков науки о добре и зле, о грани между ними, переступать или не переступать которую — каждый человек выбирает сам. В общем, жил в соседнем подъезде чернявый смуглый пацан по имени Андрей, получивший во дворе неизвестно за что кличку «Чекист». Был он упрям и очень настойчив, умел и мелко стелиться перед сильными, и быть мучителем и деспотом для слабых.Нельзя сказать, чтобы он внешне был отвратителен — и пошутить мог, и посмеяться, и даже ловко войти в доверие. Но (а с этим качеством звериной натуры низких душ я потом в жизни не раз сталкивался) имел великолепное психологическое чутьё, и умел манипулировать добрыми людьми, воздействуя на них через страх. Среди шпаны и уголовников таких «психологов» — каждый первый, но тогда я об этом не знал. Мама моя, человек добрый и сопереживающий, растила меня в духе уважительного отношения к людям и животным, безусловного доверия к их «светлой стороне» (о «тёмной стороне» всегда узнавали по факту, но первое отношение всегда было — сочувствие и доверие). Сколько было подобрано и отдано в «хорошие руки» щенков и котят, сколько вынесено еды бродячим кошкам и собакам, сколько людей-бродяжек накормлено и одето — даже трудно вспомнить, поэтому мир, в котором я рос, был миром добрых книжек, добрых фильмов и добрых отношений. А мир, в котором рос Андрей, совершенно точно был другим. Это был мир одиночества, злых слов и поступков, обид и мести, мир горящих кошек, облитых бензином, и бегущих неведомо куда в своём последнем, страшном беге..
Познакомился я с Чекистом в нашем дворе, и он даже приходил в гости в нашу квартиру, посмотреть на мой аквариум с рыбками, вроде, как он тоже держал рыбок, не знаю точно, потому что дома у него я никогда не был. Уж не знаю, позавидовал он мне за что-то или нет, но вскоре начал уделять мне повышенное внимание, то подчёркнуто дружелюбно обращаясь ко мне в общей дворовой компании, то шипя сквозь зубы наедине, когда нас никто не видел. Он хвастался кое-какими делами, внимательно наблюдая за мной, и когда на моём лице появлялся ужас, то на его лице — торжество. Было это примерно так. Я нашёл во дворе маленького котёнка, наверное, месяц-полтора от роду, и гладил его. Котёнок мурчал и выгибал спинку, я размышлял, можно ли его отнести домой, и знал, что нельзя — у нас уже много лет жила кошка Мурка. В этот момент передо мной появился Чекист и сказал:
— Отдай котёнка!
-Зачем тебе котёнок?
— Я его замочу! Обожаю котят мочить! Я их знаешь сколько уже убил? Штук 10-12!
— Но зачем? — (на моём лице — ужас, на его — торжество).
— Как зачем? Это же такой кайф! Его топишь, за задние лапы держишь, а он передними дергает, сука! Весело же, да? А потом дохнет! Вытащишь — мокрый, а глаза стеклянные, ага. Но это — так, потренироваться! А вот когда положишь его на кирпич, а сверху другим кирпичом кааак ёб..шь, вот тут, сука, интересно! Он дрыгается ещё долго, лапами дёргает!
— …… (я застыл, картина перед глазами, в шоке от рассказа, понимаю — не врёт).
— Но интереснее всего щенков пиз..ть, они визжат! Но бля, только с ними на лесополосу уходить надо далеко, их слышно очень, ну, или на погреба за гаражами. Пойдешь со мной? Пошли, замочим котёнка! Давай его мне!
Котёнка я не отдал, сказал, что себе заберу, унёс домой, а часа через два, до прихода родителей с работы утащил его подальше и оставил у подъезда какого-то дома через дорогу. С этого момента я начал бояться Чекиста.. Вроде и бояться было нечего — ростом немного меньше меня, физически — точно не сильнее, но я очень сильно испугался. Думаю, что страх этот был связан с той маленькой, злобной чёрной дырой, которая соединяла человеческое существо по имени Андрей с мраком, «где стоны и скрежет зубовный».
Чекист это прекрасно понял, и стал с той поры донимать меня, сперва по чуть-чуть, потом всё сильнее и чаще. Учились мы в одном классе, сидел он сзади. То иголкой в спину тыкнет, то мелом чиркнет по спине, то портфель мой уронит, дальше — больше. О, как ему нравилось меня унижать, какая злобная радость была написана на его физиономии! А я терпел, потому что боялся, по-настоящему боялся Чекиста. В нашем классе были сильные ребята, занимавшиеся спортом, или просто уличные, но нормальные пацаны. Иногда они меня спрашивали, почему я не «дам пи…ды» Чекисту, а я не знал что ответить, было стыдно. Но были и другие, один из них, по имени Сергей, здоровенный рыжий жлоб, физически сильный и тоже жестокий, но далеко не такой изобретательный, как Чекист, порой поддерживал его страшные «забавы». А Чекист, видя, что еще немного — и перегнёт палку, вдруг отставал, и становился подчёркнуто дружелюбен на пару недель, но постоянно и внимательно наблюдал за мной, я это чувствовал. Так прошёл примерно год, с середины шестого класса по середину седьмого, пока не произошел случай, пробудивший моё мужество и вернувший мне самоуважение.
Свидетелем этого события были практически все пацаны нашего класса, и произошел он после урока физкультуры, в раздевалке. Уж не знаю как, но в раздевалке оказался маленький котёнок, очень похожий на того, которого я спас от Чекиста. Может быть, он сам зашёл в школу, а может быть, кто-то его пронёс. Дальше всё было, как в страшном фильме, вот только происходило наяву. Все вошли в раздевалку, разгоряченные после бега и баскетбола, котёнок, мяуча, вышел на середину. Чекист взял его на руки, погладил, и крикнул: «Смотрите все!», подкинул кошачьего ребёнка в воздух, и изо всех сил пнул маленькой жилистой ногой в чёрных трико, обутой в синие кеды. Котёнок упал, задёргал ушибленной ножкой, и шатаясь, попытался встать, оглушённый ударом. Чекист схватил его за шкирку, явно желая повторить. А все стояли, и молча смотрели. Никто не вступился за животное, ни хорошие парни, ни плохие, ни «средние» — ни один. Но тут вышел улыбающийся рыжий жлоб Сергей, выхватил полуживого котёнка из рук Чекиста, подкинул его ещё раз, и страшным, сильным пинком убил. Котенок лежал на полу, тельце сокращалось в предсмертных судорогах, глаза медленно стекленели. Чекист радостно склабился, Сергей победно вертел своей рыжей веснушчатой башкой, оценивая реакцию окружающих, а «хорошист» Саша Соколов с аккуратно подстриженным белобрысым чубчиком (который никогда не дрался, не вступал ни с кем в конфликты, и никак не выражал своего мнения) нервно, истерически смеялся, до слёз на глазах, и никак не мог остановиться..
По моей спине бежал холодок, легкий, но пронзительный, от основания позвоночника — вверх, к макушке. Внезапно страх перед Чекистом исчез, пропал, как будто его никогда не было, и решимость пришла вместе с этим холодным потоком. Я спокойно оделся, и вышел из раздевалки, одноклассники тоже молча выходили в школьный коридор. Меня сзади нагнал Чекист, с криком: «Лысый, стоять!» (он меня прозвал так за залысины на висках и затылке, они остались на всю жизнь от забытых медсестрой пластин электрофореза на процедуре, которые выжгли волосяные фолликулы на моей детской голове). На его лице был написан триумф, и Чекист был уверен в своей силе и власти надо мной. А я неожиданно для себя, в присутствии почти всех пацанов класса громко сказал: «Чекист! Сегодня после уроков мы с тобой махаться будем». Парни вокруг оживились, потирая руки. «Махач будет!» — а дальше всё должно было идти по дворовому сценарию: «пацан сказал — пацан сделал». Теперь уже мне было интересно наблюдать за реакцией участников происходящего. Чекист явно не ожидал такого и растерялся, зато мальчишки, молчавшие в раздевалке, один за другим подходили ко мне, подбадривали, и говорили, что они за меня, и чтобы я не боялся. Чекист растерялся ещё больше, потому-то может и догадывался, что в классе его недолюбливают, но чтобы так сильно, и так явно.. Тут же нашлись добровольные секунданты, которые должны были организовать драку. С последнего урока Чекист сбежал, сказав, что драться будет после факультатива по литературе. Зачем он, очень плохо учившийся, ходил на этот факультатив — загадка, ведь занятие не обязательное, а по желанию. Мне очень нравилась учительница русского и литературы, Людмила Ивановна, которая сумела во многих моих одноклассниках пробудить если не любовь, то уважение к творчеству Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Чехова. Мы после уроков ставили любительские спектакли по «Горе от ума», «Ревизор», «Толстый и тонкий», «Евгений Онегин», а на уроках — показывали всему классу эти сценки. А Чекист ходил, чтобы быть на хорошем счету, так думаю. И что удивительно — ему почти всегда удавалось войти в доверие учителям, этакий был он плохиш-перевёртыш.
Итак, отсидели мы факультатив, что там говорилось — ничего не слышал, по спине по прежнему струился холодок, и я считал минуты до начала драки. Чекист пришёл тоже, обычно он ходил с тетрадкой в руках, а в этот раз пришёл с сумкой, что-то в ней принёс. Занятие закончилось, стояла осень, холодный ветер гнал по школьному футбольному полю (где, как правило, выяснялись отношения) жёлтые тополиные листья. Я снял с себя тёмно-синюю болоневую куртку и встал напротив Чекиста. Он сощурил свои чёрные злые глазки и сказал: «Один на один! Без свидетелей! Пошли туда!» и показал за угол ближайшего дома, где был безлюдный двор с трансформаторной будкой. Одноклассник Мишка, присутствующий как секундант, отвёл Чекиста в сторону, и начал с ним говорить. Чекист огрызался, а правую руку всё время держал за пазухой, что-то скрывая. Затем Миша подошел ко мне, и говорит: «Не ходи с ним один на один, у него велосипедная цепь, спрятал, гад!». Я вышел и сказал: «Чекист! Или дерись, или иди нах.., гад! Ссышь?? Ссышь! Давай, начинай! Иди сюда!» — и чем дальше, тем мне было легче и радостнее. Страха не было. Как же это оказывается, прекрасно — жить без страха! Чекист шипел сквозь зубы, и пятился, достать цепь при всех — это против правил честного боя, а вступить со мной в драку, оказывается, боялся теперь уже он..
Драка не состоялась, Чекист убежал. С этого момента в классе и на улице я жил спокойно и уверенно, а Чекист притих. С ним мы не общались совсем, и когда по утрам, по неписаной мужской традиции каждый входящий в школу пацан проходил по коридору на первом этаже у раздевалки, и по очереди со всеми одноклассниками здоровался за руку, то я «не замечал» Чекиста, а он — меня, так прошли два учебных года седьмого и восьмого класса. После окончания восьмого класса половина одноклассников нас покинула, и перешла учиться в ПТУ и техникумы, Чекист был в их числе. А девятый и десятый класс были бурным временем взросления — поездки и турпоходы, фестивали самодеятельной и политической песни, обучение игре на гитаре и пению, первая любовь, экзамены в 10-м классе, в общем, о Чекисте я и не вспоминал практически, правда, как-то нашёл несколько спрятанных в книге порнографических фото низкого качества, которые он как-то притащил мне в шестом классе и попросил спрятать (зачем я согласился?), и выкинул. Продолжение истории состоялось на выпускном вечере в школе, хотя я о ней знаю только по рассказам одноклассников..
К тому времени все подросли, вытянулись, семнадцатилетние парни с усиками, многие — высокие, плечистые, спортивные (это не обо мне :). Торжественная часть в актовом зале с вручением дипломов о среднем образовании быстро закончилась, а затем все прошли за длинный праздничный стол, составленный из двух рядов парт, и застеленный скатертями. На столе стояли салаты, нарезки, фрукты, и, внимание: редкий ряд бутылок «Советского шампанского»! Нас официально вводили во взрослую жизнь, теперь не отвертеться.. Потом — дискотека в актовом зале, большая часть учителей разошлась, и с нами остались только классные руководители. Градус веселья постепенно повышался, потому что в гости пришли несколько парней, которые ушли после восьмого класса, и передали через окно туалета на первом этаже сетку с бутылками «Агдама» и «Чашмы» — настоящего ракетного топлива для будущих советских «космонавтов» в их полёте в бездну.. Дискотека мне была не интересна, я посидел какое-то время, и тихо слинял домой, не дожидаясь автобуса для поездки на Обское море, на «встречу рассвета». Через пару дней закадычный школьный друг Олег рассказал, что ночью приходил пьяный Чекист, искал меня. Пришёл с ножом, хотел порезать, говорил: «Убью лысого». Я спросил: «И что дальше было?» — и Олег ответил: «Пацаны дали ему дюлей, да и всё. Убежал».
Больше я о Чекисте ничего не слышал последующие сорок лет, он, если и искал меня, то не нашёл. Недавно узнал от одноклассницы Светланы, которая жила неподалёку, что он спился и умер. Последние годы держал собаку бойцовой породы, бультерьера, обращался плохо, хвастался, что «пиз..т её железной палкой по морде». Никто его, видимо, так и не полюбил, хотя, вроде, был женат. Я не знаю, что сделало мальчика Андрея злым Чекистом, наверняка, были как жизненные обстоятельства, так и его личные склонности. Но я навсегда запомнил, что такое страх перед злом, и убитого котёнка (сколько он убил собак, кошек, голубей, и возможно людей, кто знает?).. Кстати, вспомнил его «одухотворённый» пересказ сюжета знаменитого фильма Лилианы Кавани «Ночной портье» — Чекист восхищался персонажем эсэсовского офицера в концлагере («я смою с тебя цыганскую грязь!»), и как он издевался над заключёнными, видимо, почувствовал «родственную душу».
Вот такая непридуманная история из 1981-1982 года от рождества Христова.. Простите, что невесёлая, но жизнь — не всегда праздник.
Подписаться на новые рассказы в Telegram-канале «Фонарик путника»