Армейские байки – это такой жанр, в котором даже далёкие от писательского и актёрского мастерства люди совершенно неожиданно проявляют себя с самой творческой стороны. Каких только фантастических историй не наслушаешься где-нибудь в бане, где пузатые и изрядно полысевшие отцы семейств, вспоминая “армейку” неожиданно молодеют, стройнеют, а глаза загораются молодым и жадным до жизни огнём! Наверное, и я тут не исключение, и чаще всего хотелось бы вспоминать забавные и не “напряжные” истории, вроде воспоминаний о весёлом и ленивом казахе Коле Жумагулове, который плохо говорил по-русски, зато мастерски “врубал дурака”, когда ему поручали какую-то работу. Можно быть уверенным на 99,9%, что Коля, заведя к небу глаза, начнет на “пиджин рашин” такие пространные объяснения, что у самого строгого офицера через пару минут начинали стекленеть глаза, пробивала нервная зевота, и он с руганью отсылал куда подальше безнадёжного казаха с раскосыми глазами, лишь бы тот замолчал. Так он и слонялся по танковому парку от машины к машине, и заводил разговоры, от которых все вокруг начинали смеяться, да и он сам в том числе. Я например, сидел в трусах, а постиранное х/б сохло на раскалённой от летнего солнца танковой броне. Коля подходит, смотрит на х/б, потом на меня, затем говорит: “Чо, Непомка! Загораешься, да? Загарку делаешь, да?”. Все смеются, все “загарку делают”, всем хорошо и весело, дело к дембелю, день за днем катится в осень лето 1986 года.
Однако у командования были на наш счёт немного другие планы, кроме летнего “расслабона” в спокойном центральном военном гарнизоне г. Бийска. Офицеры, сами очень расслабленные и спокойные от такой службы в “кадрированной части” (а вот вам и доступное объяснение, что это такое), и иногда вполне по-человечески с нами общающиеся, сказали, что скоро полк поедет на учения в Абакан, на “штатные” стрельбы на полигоне в горах. У меня уже был такой опыт в учебке, и рассказать о нём молодым ребятам, изрядно балованным по сравнению с поколением, рожденным в 60-70 годах, считаю полезным. Итак, представьте себе обычный товарный вагон. Он сварен из металлического каркаса и обшит толстыми досками. Двери сдвигаются вбок по направляющему рельсу, и зовётся такой вагон в народном просторечии – “теплушка”. Он оборудован нарами в 3 яруса и печкой-“буржуйкой”. Телевизора – нет, вайфая – нет, вообще ничего нет, кроме военного снаряжения, сухпая, воды, и обычного солдатского чесания языком – делать-то всё равно больше нечего.
Кто-то вспоминает, как с батей на рыбалку ездил, или как с пацанами в общаге пили пиво и к девчонкам в окна лазили на 4 этаж, и как он оттянется скоро на “дембеле”.. А поезд идёт, и равнинный пейзаж Алтайского края постепенно меняется на красивые виды Саянских гор.. Офицеры едут отдельно, в пассажирском вагоне, а у нас – относительная свобода, мир, покой, и приятная смена обстановки (всё-таки необходимость ежедневно ходить по команде маршрутом “казарма-парк-казарма-столовая-казарма” изрядно надоедает..)
Про танковые стрельбы штатным снарядом 115-мм нужно писать отдельный рассказ, и включив память и весь отпущенный мне Богом литературный талант (уж какой дали..) и о рёве мощных дизельных двигателей, и о гулких звуках мощных выстрелов, от которых танк “приседает”, на мгновение останавливаясь, облаке белого дыма, окутывающем боевую машину.. Можно описать очень красиво, вот только в реальности весь этот процесс выглядит совсем иначе. В наших старых танках радиосвязь работает только у командира танка, остальные члены экипажа даже не пытаются воткнуть свисающую из шлемофона гарнитуру в разъем внутри башни. Работает “пинковая тяга”. Спроси-ка, читатель, что это такое? Правда, интересно? 🙂 Хорошо, расскажу. В башне, на самом верху, сидит командир экипажа (я), и напряженно вслушивается в треск радиопомех в ожидании команды с командирской “вышки” (это двухэтажное здание, откуда командование руководит стрельбами). Под ним сидит наводчик, который вращает башню и собственно, стреляет по моей команде, его голова и плечи как раз на уровне моих ног. А вот под ногами наводчика – узкий проход к месту механика водителя, который задраил люк, и вообще “в танке” во всех смыслах. Наконец, я слышу еле различимую команду, что-то вроде: “Экипажи, в атаку!” и толкаю ногой наводчика в спину. Он сползает со своего места ногами вперёд, в проход, и слегка пинает сапогом в спину механика-водителя, который тянет рычаги управления на себя, и танк трогается прямо по дорожке. Наводчик приник глазами к прицелу, может управлять поворотом башни, положением пушки (вверх-вниз), и нажимать кнопки выстрела (пушки и пулемёта). Слева поднимается фанерная мишень “гранатомётчик”, главное – не выстрелить в неё штатным снарядом из пушки, а нежно и аккуратно трассирующей очередью поразить из Пулемёта Калашникова Танкового (вот тут мы и подходим постепенно к теме рассказа), а справа – мишень “пулемётчик”, в неё тоже из стреляем из ПКТ. И наконец, прямо по курсу, вдалеке, поднимается огромная фанерная мишень “танк”, вот по ней уже за милую душу можно и нужно жахнуть 115-мм болванкой.. У “вышки” штабелями стоят снарядные ящики, не стрелявшие экипажи в строю ждут своей очереди, и так с утра до вечера – командирский мат в мегафон и по радио, беготня, грохот орудий, рёв танков. Но, что вдруг за тишина? Приехала полевая кухня, ура!! Война войной, но обед по расписанию.. И пока экипажи вылезают из утихших танков, комбат выбирает несколько человек (меня в том числе) и посылает проверить фанерные мишени в подъёмниках. Выглядит подъёмник вот так:
Некоторые мишени еще вполне годятся, почти никто в них не попал (эх вы, ворошиловские стрелки, отличники боевой и особенно политической подготовки..), другие – разбиты в хлам (вот тут – молодцы, поразили цель!). На “вышке” нажали кнопки, и все мишени подняли, чтобы нам было легче их увидеть (а они ещё и замаскированы!) и осмотреть.
Финал.
Я подхожу к подъёмнику, где установлена мишень “пулемётчика”. На полигонном поле жара, переливающееся марево, стрёкот кузнечиков.. Вдалеке – прекрасные горы, в голубом небе летают и поют жаворонки, стоит почти мёртвая (особенно после грохота стрельб) тишина, всё замерло. Неожиданно спотыкаюсь о камень и плашмя лечу вперёд, вытянув перед собой руки, и в этот момент сзади строчит ПКТ, пули со свистом пролетают надо мной и с треском впиваются в фанеру, летят щепки. Я лежу плашмя, закрыв руками голову. Через 15-20 секунд осторожно приподнимаю голову, вижу бешеного комбата, бегущего с вышки к танку, его догоняют несколько ротных и солдаты. “Кто стрелял, бл..ть?? Убью вас сам, гады!” – ревёт комбат, вытаскивая из башни за шиворот очередного узбека, которого послали разрядить пулемёт. Тот самый пулемёт Калашникова танковый, который соединяется электроприводом с системой управления огнём, и который затем нужно отсоединить, разрядить, вынув из казённика пулемётную ленту, и вытащить из крепления башни (а не нажимать на гашетку!).. Видя, что больше по мне никто не стреляет, иду на ватных ногах в сторону вышки, навстречу бежит мой ротный и пацаны. “Непомнящих, живой? Не зацепило? Ну и везучий ты, ну и везучий!!”. У вышки мелькают начищенные хромовые сапоги комбата, который, как футболист нагоняет убегающего узбека, и отвешивает с правой ноги мощные пинки в тщедушный зад хлопкороба.
Занавес.
Подписаться на новые рассказы в Telegram-канале “Фонарик путника”