До того, как в позднем СССР наступила эра жвачки Pepperrmint и сильно ношеных джинсов Levi’S (за которые, как известно, позже была продана Советская Родина), отцветала эра предзакатного Советского Союза, огромной империи с территорией от Чёрного моря до Тихого океана, с прекрасными фильмами про советских разведчиков: “Судьба резидента”, “17 мгновений весны”, фильмами про войну: “Они сражались за родину”, “В бой идут одни старики”, с задушевными песнями Окуджавы: “Ах война, что ты, подлая сделала..”, и “Десятый наш десантный батальон”. Мои детские книжки были изрисованы цветными карандашами – чёрные танки с белыми крестами горели, уткнув дула орудий в просветы между абзацами рассказов и сказок, а советские Т-34 весёлого зеленого цвета и с красными звёздами гордо ехали дальше, на следующую страницу! То ли бумаги чистой не было, то ли терпения искать её, но книжек я в 5-летнем возрасте изрисовал довольно много.
Квартиры своей у нашей семьи тогда не было, и жили мы то у родителей отца, в тесной трехкомнатной “хрущёвке”, то в съемных квартирах и комнатах, как правило – в двухэтажных бараках недалеко от кинотеатра “Спутник”, на улице Ереванской. Строились эти бараки как временное жильё для строителей коммунизма, который, как сказал Никита Сергеевич Хрущёв на 22-м съезде КПСС, наступит ещё “при жизни нынешнего поколения советских людей”, примерно к 1980-му году. Но.. нет ничего более постоянного, чем временное. Эти бараки, воспетые Владимиром Высоцким: “На тридцать восемь комнаток всего одна уборная” были еще вполне обитаемы в 2005 году в том же районе, когда я приезжал проведать друга, снимавшего там комнату со своей молодой семьёй.
Коммуналка – это особый мир. Как в деревне, все знают обо всех всё. На общей кухне стоит плита и грязный, щербатый стол. Помойные вёдра источают весёлое застарелое зловоние, пожилая женщина в халате и переднике чистит картошку, из медного краника льётся тонкая струйка холодной воды, а краник – один, и вода одна, холодная, ибо горячей воды в бараке отродясь не бывало. На газовой плите, над красивым голубым цветком огня шкворчат в чугунной сковородке оранжевые кругляшки моркови, вкусно пахнет горячим подсолнечным маслом. Мама ставит сковородку на передо мной, и мы едим жареную морковку, макая в масло чёрный хлеб.. Это яркое воспоминание всегда со мной, но, что удивительно, когда я рассказал о нём маме несколько лет назад, она очень удивилась, и сказала что отлично помнит то утро, и что мне было всего три с половиной года..
На первом этаже – нечто вроде парадного (о, ещё один архаизм, о мой молодой читатель..), с мешками картошки, лыжами, лопатами и бог знает каким хламом. Там, в одной из двух комнат, двери в которую никогда не запирались, жила пожилая супружеская пара, тётя Маша и дядя Толя. Они оба работали на кондитерской фабрике, изрядно выпивали, но меня нежно любили и часто угощали кусочками промышленного горького шоколада, а я часто бегал или к ним в комнату, или на кухню, поболтать о том, о сём. Однажды (я уже рассказывал о этом в одном из своих предыдущих рассказов, “Булька”), мама привезла мне в подарок игрушечный автомат, и я гордо выхаживал с ним по бараку и площадке перед подъездом, мимо натянутых между старыми тополями бельевых верёвок со стираным бельём.
Поимка “шпиона”
Зашел и на кухню между прочим, и увидя у плиты хмурую тётю Машу, спросил: “ТётьМаш, а где дядьТоля?”. Тётя Маша в сердцах ответила: “Да нет его нигде, подлеца! Вместо него пришел шпиён немецкий, разлёгся и дрыхнет там! Сапоги еле с него сняла, гада!”. Я очень удивился.. У нас, в бараке? Настоящий немецкий шпион? Но правильное советское воспитание дало свои плоды, и я понял – действовать нужно без промедления! Я сказал тёте Маше: “Я должен этого шпиона поймать!”. Она посмотрела на меня, улыбнулась: “Иди, милый, поймай его уже!”. Я осторожно спустился по лестнице, приоткрыл дверь, и на цыпочках прокрался в комнату. На кровати с панцирной сеткой действительно лежал спящий человек и громко храпел. Я осторожно наклонился над ним – это был дядя Толя. Но тётя Маша сказала, что – немецкий шпион? Но ведь это же дядя Толя? Неужели же.. какой кошмар, так значит дядя Толя на самом деле – немецкий шпион? Шпион должен быть наказан! Решение созрело мгновенно. Сейчас не знаю, как оно пришло в голову пятилетнему мальчику, но вот, пришло – я взял свой игрушечный автомат за ствол обеими руками, изо всех сил размахнулся, и кааак врезал шпиону по физиономии! Шпион во сне замычал, перестал храпеть, потёр рукой место удара, перевернулся на другой бок, и снова захрапел.
Я, с чувством выполненного долга, поднялся на второй этаж, где в общей кухне тётя Маша продолжала готовить обед, и гордо ей сообщил, что со шпионом я разобрался. Она на меня подозрительно посмотрела и спросила: “А что ты, Сашенька, с ним сделал?”. “А я ему автоматом каааак дал!” – ответил я. Она всплеснула руками и побежала вниз. Я, озадаченный, тоже пошёл к себе и всё честно рассказал маме. Что такое, вроде всё правильно сделал.. Дальше был шум и гам, картину, читатель, можешь вообразить сам.
Вечером я услышал в коридоре громкий голос проспавшегося дяди Толи: “А ну, где тут у нас советский разведчик, а? Кто тут такой смелый, шпионов ловит, а ну иди сюда!”. Я очень испугался, выходить было страшно, как же так? Я же ему каааак дал, а ему, шпиону, хоть бы что.. Преодолев смущение, я тихонько вышел из нашей комнаты и прокрался на кухню. За столом сидел “немецкий шпион” дядя Толя с громадным фиолетовым фингалом под глазом, и ужинал жареной картошкой из чугунной сковородки . Он весело заулыбался, увидев меня, а потом захохотал. Тетя Маша утирала слезинки, но потом тоже засмеялась. Маме даже не дали отругать меня, как следует, объяснили, что я всё сделал правильно – “шпиёнов” надо обезвреживать!
Примерно так всё и было в лето от рождества Христова 1971-е.
Подписаться на новые рассказы в Telegram-канале “Фонарик путника”