В одном из предыдущих рассказов, о Викторе Хара, я уже коротко рассказывал о Городском интернациональном штабе в Новосибирском городском дворце пионеров. Он был построен на детском самоуправлении, у штаба был свой президент, десятиклассник Владислав, и вице-президент -десятиклассник Константин. Согласитесь, что в школе разница в 2 года колоссальна? Так и было. Я, почти безусый восьмиклассник, совершенно случайно попадаю из окраинной городской школы со всеми её фирменными фишками, о которых я писал тут, и тут, в удивительный даже по тем временам солнечный остров дружбы, песен, настоящего интернационализма, и узнаю, что президент (!) и вице-президент (!) оба – с родной Затулинки, и возвращаться домой нам судьба определила вместе, в длинной “гармошке” венгерского автобуса “Икарус”

Автобус “Икарус”, таких было много в крупных городах СССР

Как-то само собой получилось, что Костя и Вадька (буду называть их так) взяли надо мной шефство, и для меня это было чрезвычайно лестно и полезно. Были они как “лёд и пламень”, абсолютно разными, но если исходить из сентенции “противоположности притягиваются”, то внешне флегматичный Вадька, который не показывал своих чувств, скрывая бушующее внутри пламя за ироничной улыбкой, и вечно фонтанирующий неугасимой энергией Костя, способный тем не менее на очень волевые и взвешенные решения – очень подходили друг другу, а я был принят в компанию на испытательный срок, но задержался, на сорок лет… Костя, ласково называвший меня “лопухом”, непрерывно учил “жизни” (хотя сам её толком не знал тогда, конечно), а Вадька, большую часть времени усмехающийся в молодые чёрные усики (старшеклассник!) время от времени вносил немногословную лепту какой-нибудь многозначительной фразой. В общем, во многом благодаря им в скором времени я начал “подавать надежды”, быстро схватывая новые правила дружбы, чести, рыцарского отношения к девушкам, “ты в ответе за тех, кого ты приручил” и прочие “благородные понятия” молодых “благородных донов”. Удивительно перемешались в моей голове поэтические образы из произведений испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки (я принимал участие как актер в постановке спектакля по его стихам) и “Маленький принц” Антуана де Сент-Экзюпери, песни Окуджавы, Визбора, Сергея и Татьяны Никитиных с политической песней чилийского сопротивления.. Но главным в последующей жизни было магистральное направление, которое Городской интернациональный штаб придал не только мне, но и многим ребятам, которые прошедшим через эту “школу высоких истин”. Наши педагоги Светлана Николаевна и Татьяна Леонтьевна, (сами еще очень молодые, кстати, им тогда было всего 23-24 года) учили нас проявлять самые лучшие человеческие качества, а коммунистическая идеология, которая с газетных полос и экранов чёрно-белого ТВ выглядела бездушной, тупой, и какой-то не настоящей, в ГИШе становилась деятельным и просветлённым образом будущего, “полднем 22-го века” Стругацких, который вот-вот наступит – нужно лишь немного потрудиться! Интернационализм, вера в правильность избранного пути, солидарность с трудящимися всех стран, презрение к миру наживы и чистогана были для “гишевцев” вполне реальными и настоящими ценностями (а для меня, прошедшего школу зрелой жизни при капитализме, они сейчас ещё более ценны).. И это в то время, когда уже чуть ли не половина руководящего состава КПСС и ВЛКСМ не только не верили сами в пропагандируемые идеалы, но и деятельно готовились к переменам, дух которых явственно носился в воздухе.. В общем, на фоне официальных пионерских и комсомольских организаций мы были какими-то ненормальными “инопланетянами”, но отлично подходившими для всяких показательных выступлений в школах и институтах – группа политической песни Memento, спектакли силами ребят штаба, агитбригады в райцентры Новосибирской области. Я стал часто приносить директору школы №106, в которой учился, справки об освобождении от учёбы по причине “участия в интернациональной маёвке” в Новосибирском государственном университете за подписью второго секретаря горкома ВЛКСМ Шамова. Директор пару раз приняла справки молча, а на третий раз обиженно спросила, “почему это я там по всяким маёвкам разъезжаю, а для родной школы даже захудалой агитбригады не организовал?”.

Я гордо пообещал, что будет родной школе наше выступление, и мы начали готовиться. Незадолго до этого нашим педагогам удалось выбить в горкоме какие-то средства, и у группы Memento появились в добавление к обычным гитарам ещё контрабас, мандолина, блок-флейта сопрано, и мелкая перкуссия (бонги, кастаньеты, маракасы). Всеми этими инструментами пришлось овладевать мне и другим ребятам из группы, но довольно скоро все это как-то худо-бедно запиликало, заиграло, пусть не профессионально и нестройно, но зато громко и с очень большим энтузиазмом! А помогал нам известный новосибирский бард Саша Спевак, устроившийся на полставки работать в Дом пионеров именно как музрук Memento, и давший нам некоторые понятия об ансамблевой аранжировке (о Спеваке и его великой просветительской миссии я еще напишу отдельный рассказ). А в это время, о, нам было на кого ориентироваться! В Академгородке, в НГУ, существовала очень популярная группа Amigo, где играла на скрипке и пела небезызвестная ныне оппозиционерка и телеведущая Татьяна Лазарева, у них в отличие от нас, звучало всё “по-взрослому”.

Группа политической песни “Амиго”

А в НИИЖТе (институте инженеров железнодорожного транспорта) процветала группа “Форум”, возглавляемая Владимиром Чащихиным, которая весьма остроумно и весело исполняла политическую сатиру (но не только), и тоже на достаточно хорошем профессиональном уровне.

Группа политической песни “Форум”

А еще участие в маевках и фестивалях для меня было возможностью понаблюдать за взрослыми людьми, музыкантами из Чили, Перу, Никарагуа, Боливии, немцами из ГДР, болгарами (вот только ни чехов, ни поляков, ни венгров практически никогда не было, по крайней мере я не помню) – как они работают на сцене с инструментами и микрофонами, и даже просто пообщаться с ними за кулисами и в кулуарах. Представляю, как это выглядело – мальчишка-юнец, в глазах горит неугасимый пламень энтузиазма, играет кое-как, но стремится.. Все улыбались, жали руку, хлопали по плечу, впрочем, вполне искренне.

Группа политической песни Memento

В скором времени программа для родной школы была подготовлена, сам я ожидал ждал ребят из группы у входа в актовый зал, куда загнали все классы второй смены с 6-го по 9-й. Кумачовые кулисы из выцветшего красного сатина были задёрнуты, старшеклассник -“радист” выставил аж две микрофонные стойки с какими-то древними микрофонами, шнуры которых, извиваясь, приводили к допотопному ламповому усилителю, сиявшему, как новогодняя ёлка. Классы галдели всё громче, в зале становилось душно (была середина апреля) и пришлось открыть окна. Группы Memento всё не было, и ехидная завуч по внеклассной работе Валентина Петровна осведомилась, недобро улыбаясь: “Ну что, Непомнящих.. Где твоя агитбригада?”, а директор Нинель Алексеевна бросала на меня очень хмурые взгляды, видимо, готовясь всех распустить. Моё лицо, наверное, выражало всю гамму эмоций, на которую было только способно (а с неконтролируемой мимикой у меня всегда всё было более, чем в порядке;-)), я волновался, чувствовал, что краснею, и готов был сквозь землю провалиться, как вдруг кто-то из ребят, сидевших у окна громко закричал: “Едут! Едут!”. Я подбежал к окну и увидел, что от остановки, выйдя из троллейбуса, почти бегом семенят ребята из Memento, таща, как муравьи, здоровенный контрабас без чехла (его нам не купили) – и камень упал с моей души! Раздевшись, слегка отдышавшись, под гогот и улюлюканье старшеклассников группа политической песни Memento из Городского дворца пионеров вышла на сцену школы №106, и жарко зазвучали уже достаточно хорошо исполняемые нами песни антифашистского сопротивления: “Bella Chiao”, “Canta Camarada Canta”, “Guantanamera”, и конечно: “El pueblo unida hamas sera vensido”! Зал притих, музыканты, все в красных рубашках, завладели вниманием слушателей полностью – и концерт, и мини-спектакль по стихам Лорки прошли на “ура”, такого в нашей школе ещё не видели.. Директор вышла сцену, поблагодарила заезжих “бременских музыкантов”, а зал устроил овацию, нам долго аплодировали и не хотели отпускать.. Проводив свою группу до дверей, я вернулся к директору Нинель Алексеевне, и услышал в общем-то довольное: “Ну вот, Непомнящих, можешь ведь, когда хочешь!”.

Я в 1983-м году

Это был один из рассказов о моей жизни в период 1983 года и Городском интернациональном штабе, который (уникальный! единственный! вне системы!) каким-то чудесным образом родился и существовал при Новосибирском городском дворце пионеров примерно до 1987-88 года. Я буду ещё писать о ГИШе и ребятах, потому что эта общность была действительно уникальной, и сплотила нас накрепко, на всю жизнь. Подтверждение – вот оно:

ГИШу – 40 лет

Подписаться на новые рассказы в Telegram-канале “Фонарик путника”