Итак, декабрь 1986 года наступил – последний месяц года, в котором произошло много больших событий, оценённых в полной мере значительно позже, например, чернобыльская катастрофа и XXVII съезд КПСС (который тоже был катастрофой для идейных коммунистов и праздником для реформаторов). Мне было нужно быстро встраиваться в гражданскую жизнь (но об этом я написал в другом рассказе), и каждый новый день без построений, политинформаций и нарядов уносил меня прочь от армии и связанных с ней воспоминаний. Через месяц вообще казалось, что всё это было давным-давно и не со мной.. А в педагогическом институте кипела и бурлила студенческая жизнь: дискотеки, конкурсы самодеятельности, КВНы, концерты местных рок-групп. Кое-как сдав первую в своей жизни сессию, я тут же умчался работать вожатым в зимний лагерь для студентов, в Кемерово. Это было прекрасно – меня поставили на отряд, состоящий из одних девушек с факультета романо-германской филологии, умниц и красавиц. Не смотря на то, что я был таким же студентом, как и они, у меня имелся некий пиетет, типа: “девочки, он же вожатый!”, ну, и мне действительно было чем поделиться в этом плане – “орлятский круг”, добрые истории и не очень большое количество методических занятий, а вечером – посиделки в холле под мою гитару, горящие свечи и опасные для девичьих сердец лирические песни. Проходила эта школа вожатых в шикарном санатории, называвшемся то ли “Горняк”, то ли “Шахтёр”, где в столовой очень недурно кормили, а номера выглядели по высшему советскому стандарту, и где можно было прогуляться по сосновым аллеям с красивыми девушками по обе руки, и даже спуститься по лестнице с крутого склона на берег замёрзшей Томи. Вот скажи, читатель, как было не влюбиться?))

Девочки с РГФ. На оборотной стороне фото надпись: “Милому Саше от всех нас. 1987 г.”

Вообще, в пединституте существовал ФОП – факультет общественных профессий, где каждый студент мог выбрать для себя поле деятельности вне учёбы. Можно было двинуться на педагогическое поприще, и посещать школу вожатых, которой заведовала кафедра теории и методики воспитательной работы. Был вариант окунуться с головой в научную деятельность – и тогда вы отправлялись вместе с кафедрой археологии в летние экспедиции на раскопки городищ или стоянок первобытных людей. Для “романтиков”, желающих подзаработать существовали “яростные стройотряды”, где в числе прочих занятий можно было провести лето на Сахалине или Камчатке, работая на рыболовецком судне (стройотряд “Путина”), или откататься по необъятным просторам нашей великой Родины проводником в пассажирском поезде (стройотряд “Проводник”). Каждый выбирал по себе, и я, конечно, выбрал вожатскую школу. Студентов педагогических вузов тогда часто посылали работать вожатыми в центральные лагеря – “Артек” в Крыму, “Орлёнок” близ Туапсе, и “Океан” во Владивостоке. В каждом из трёх лагерей существовала мощная педагогическая школа, давние традиции (только “Океан” был сравнительно “молодым” лагерем), и поездка для работы там, конечно, давала очень большой опыт. И ближе к весне я узнал, что преподаватели кафедры и меня выбрали в числе прочих студентов, и ехать мне предстояло в знаменитый “Орлёнок”. Нас ждала досрочная сдача сессии в апреле, так как первая лагерная смена начиналась в мае. Поучиться толком совсем не получалось – в конце ноября вернулся из армии, сессия, лагерь в Кемерово, 4 месяца учёбы и вылет в “Орлёнок”, но, как ни странно, я быстро втянулся в учёбу и получал настолько хорошие оценки, что во втором полугодии начислили повышенную стипендию (не помню точно размер, кажется, около 40 рублей).

Вожатский отряд с истфака в санатории “Горняк”, январь 1987 г.

Во время сдачи зачётов и экзаменов не обошлось без пары курьёзных случаев. Для начала я, начитавшись перестроечных передовиц о культе личности и сталинских репрессиях, вступил в спор со старшим преподавателем кафедры истории КПСС Сталиной Фёдоровной Нелаевой (оцените иронию ситуации!), жарко доказывая (на самом деле пересказывая содержание очередной журнальной статьи, из “Огонька”, кажется) что Бухарин был чудным человеком, умницей-интеллектуалом, и Сталин его подло репрессировал исключительно из-за своей зловредной жестокости мстительного горца. Сталина Фёдоровна, сама член КПСС, меня внимательно выслушала, и даже аргументировала свою точку зрения, как должно было сделать старшему преподавателю, но я сказал, что вся история КПСС фальсифицирована, и скоро озвучат настоящие факты и появятся новые, неангажированные историки, которые и помогут молодёжи вернуться на истинный, “ленинский” путь, отринув “застой” и “торможение”. Вот тут она не выдержала, попросила зачётку и поставила мне жирную тройку (прощай, повышенная стипендия..), вернув её со словами: “Молодой человек! Тройку я вам ставлю не за то, что вы не готовы, а за абсолютно превратное понимание предмета!”. Я же ей сказал, что история нас рассудит, и гордо покинул аудиторию. Справедливости ради нужно сказать, что история нас действительно рассудила. В 2016 году НГПУ (ныне уже не институт, а университет) праздновал юбилей, и я пришёл на торжественный вечер, а потом остался и на банкет, где встретил в числе прочих преподавателей прекрасно сохранившуюся, бодрую духом и умом Сталину Фёдоровну. Я подошёл к ней, и, поздоровавшись, напомнил об этой давней истории, в подробностях. Она улыбнулась, и сказала: “Молодой человек (какой молодой, мне тогда уже 49 лет было..).. Я надеюсь, что вы на меня не в обиде. Я верила и верю в коммунистическую идею, и поступила тогда по совести. Вы сами видели, что происходит, но по молодости лет не понимали, к чему приведёт разрушение устоев. А теперь вы просто знаете..”

А Горбачёв тем временем вещал, как сейчас говорят, “из каждого утюга”, вперемешку с Кашпировским и Чумаком, и его уверенный и гладкий малороссийский говорок плавно вливался в уши, ни за что не цепляясь – удивительный талант говорить красно и убедительно, и при этом – ни о чём.. Пытаясь вспомнить темы, которых он коснулся за последние 20 минут, разгуливая со своей свитой по очередному полю битвы за урожай, и вещая на телекамеры про “ускорение” и “гласность” я осознавал – не смогу ни вспомнить, ни повторить, никогда. Видимо, для этого нужно было пройти многолетнюю школу демагогии сперва в руководстве ВЛКСМ, а потом – и в партии, а у меня-то такого опыта не было.. Но нашей группе студентов нужно было продолжать сдавать досрочно свои экзамены, и следующий визит состоялся на кафедру истории древнего мира, к прекрасному преподавателю и учёному-египтологу Александру Витальевичу Эдакову. Внешне лично мне он почему-то напоминал Паганеля из жульверновского романа “Дети капитана Гранта” – в очках в толстой оправе и с толстыми же стёклами, с абсолютно отсутствующим видом в быту, но невероятно увлекательный в своих лекциях по общей истории древнего древнего мира – от первых цивилизаций Месопотамии до поздней античности. Подоконники кафедры и полы под ними были завалены стопками учебников, перетянутых шпагатом, оконные фрамуги – закрыты, а апрельское солнце не просто светило, оно ослепляло и поджаривало. Эдаков велел нам взять по билету и начинать готовиться, а сам встал посредине комнаты, и задумчиво прищурился на безжалостное светило. Мы сначала сняли пиджаки и свитеры, затем расстегнули рубашки, а потом Александр Витальевич задумчиво произнёс: “Надо проветрить..”, и начал пробираться к подоконнику. Конечно, мы тут же подскочили и сказали: “Можно мы откроем? Мы мигом!”, на что получили суровый взгляд и ответ: “Ваше дело – готовиться к экзамену! Вот и готовьтесь, снисхождения почти никакого не будет”. И вот мы, загораживаясь ладонями от ослепительных закатных лучей, увидели как один из признанных в мире египтологов, автор научных трудов, встал на стопку учебников, которая под ним коварно просела и немного съехала вбок, затем сделал ещё шаг на стопку выше, и наконец третий шаг, ещё выше – волшебный, когда рука доцента почти дотянулась до щеколды фрамуги, и… И в этот момент шпагат с треском лопнул, книги предательски разъехались в разные стороны, доцент Эдаков замахал руками, отчаянно пытаясь удержать равновесие, и балансируя всей своей долговязой паганелевской фигурой, а затем рухнул вниз, “книгопадом” увлекая за собой связки учебников с подоконника, которые он задел во время падения.. Мы бросились поднимать нашего павшего преподавателя, помогли встать, отряхнули, нашли и подали очки, кто-то забрался на освобождённый от книг подоконник и открыл, наконец, фрамугу. На кафедру хлынул свежий апрельский воздух, напоённый запахом талого снега, и звуками воробьиного чириканья и капели. А наш экзаменатор, протерев носовым платком очки, как ни в чём не бывало уселся за своим столом, и напомнил, что готовиться нам осталось всего пятнадцать минут.

Прочитал написанное, и понял, что сюжета у этого рассказа практически нет, получился просто очерк-воспоминание о днях минувших. Но время было реально интересное – страна поверила в обновление, в то, что скоро станет лучше, честнее, интереснее, богаче. Из стран соцлагеря начали выводить советские воинские контингенты, а в рамках новой политики разоружения ребят, призванных на службу осенью 1986 года взяли да и распустили по домам – кто то успел отслужить всего 3-4 месяца (вот везунчики!). Перестройка с гласностью набирали обороты (про последующую перестрелку ходила шутка, вот только кто бы нам сказал, насколько она пророческая!). А мы, парни и девушки с первого и второго курса исторического факультета собрали чемоданы, и сразу после майских праздников отбыли в аэропорт Толмачёво, а оттуда, на прекрасном советском самолёте Ту-154, улетели в Краснодар. Впереди нас ждали лето, море (кое-кого и любовь), и прекрасный, незабываемый, утопающий в жасмине и розах “Орлёнок”.

Продолжение следует.

Подписаться на новые рассказы в Telegram-канале «Фонарик путника»